ИМЕНОВАТЬ “РЫКОВА” “НИКОЛАЕМ ЕЖОВЫМ”…
Каланов Н.А.
«В ознаменование коммунистической эры все пароходы на реке Обь в предстоящую навигацию будут плавать под такими названиями…»
В каких только словосочетаниях не появлялся на бортах первых советских кораблей эпитет «красный»! – «Красный витязь», «Красный рыцарь», «Красный Восток», «Красный вымпел»… На втором месте были имена-символы: «Декрет», «Революция», «Профсоюз»…
Первыми, пожалуй, опомнились северяне: «идеологические» названия первых лет революции и гражданской войны трансформировались в привычные, географические – «Канин», «Моржовец», «Салабола». Буксиры, мелкие рыболовецкие и зверобойные шхуны пестрели старорежимными: «Святой Николай», «Ху-ху», «Восход солнца», «Воля божья». Терпимость властей к чувствам верующих проявлялась не только в «кароническом» плюрализме – даже на военных кораблях в кубриках висели иконы, а Рождество, Пасха, Крещение (всего десять религиозных праздников) считались выходными днями.
На названиях морских судов не могло не отразиться многообразие политических идей 20-х годов. Помимо «Карла Маркса» и «Энгельса», северные моря бороздили «Жанна д’Арк», «Робеспьер», «Халтурин», «Сун-Ят-Сен» и даже такие «оппортунисты», как «Лассаль» и «Гессе».
История сохранила любопытный эпизод. Канонерская лодка «Сун-Ят-Сен» села на мель в верховьях Амура. Вызванный на помощь буксир безуспешно пытался сдернуть его на чистую воду. Вдруг один из матросов прочел справа налево написанное на корме название корабля «Сун-Ят-Сен»: «Не стянусь»! Фамилия-перевертыш так поразила моряков, что они оставили попытку стащить канонерку кормой вперед. Зацепив же трос за нос, без усилий столкнули ее с мели.
Окончательная национализация в 1930 году «всех категорий частновладельческих судов» предопределила новый подход в советской каронимике. В статье N 13 Кодекса торгового мореплавания появилось категорическое утверждение: «Судам не должны присваиваться названия, носящие религиозный характер, или же названия в честь титулованных лиц свергнутого режима». Если еще несколько лет назад экипаж знаменитого ледокола «Ермак» имел возможность забаллотировать предлагаемое правительством новое название судна «Стенька Разин», то теперь о такой ситуации даже мечтать возбранялось. Монопольное право государства «крестить» корабли по своему усмотрению было поставлено на службу набиравшему силу культу личности Сталина.
Выбор имен носил строго коньюктурный характер. Не случайно прецедент наименования судна в честь «научной силы I ранга», как называл В.И. Ленин основателя научно-промыслового дела в Советском Союзе Н.М. Книповича, остался без продолжения. Зато не составляло особого труда встретить на небольшом морском переходе «Иосифа Сталина», «Кагановича», «Г. Ягоду», «Хрущева», «Старосту Калинина»…
В середине 30-х годов СССР приобрел у англичан самый крупный в Европе морской рефриджиратор. Поскольку к тому времени определялись новые рубежи развития народного хозяйства, легендарная «Королева Арктики» получила имя «Пищевой индустрии» (спасибо еще, что не «Пищиндустр»!)…
Репрессии предвоенных лет повлекли за собой новую волну переименований. Причем часто фамилии «врагов народа» заменяли именами их палачей. Так, один теплоход «Рыков» стал «Андреем Ждановым», а другой «Рыков» – «Николаем Ежовым». Доходило до того, что командир корабля, носившего ненавистное Сталину имя, автоматически подвергался судебному преследованию. В те годы были закрашены на бортах имена Бухарина, Гамарника, Тухачевского, Вострецова, Триандолфилдова… Из пяти судов с одинаковым названием «Серго Орджоникидзе» с прежним осталось лишь одно.
Имя на борту – факт в жизни общества далеко не случайный. В именах кораблей не только судьба страны, ее история, но и наше отношение к этой истории.
Именно поэтому называть корабли должна общественность. Иначе не миновать встречи с каким-нибудь безликим «Инкурлесом», «Андомалесом».
…Или «Леонидом Брежневым», «Константином Черненко».